Комов пристально, с любопытством глядел на него. Я кашлянул, и Комов тут же спохватился.
Я понимал, чего он от меня ждет. Все выводы лежали на поверхности. Кто-то произвел в Малой Пеше эксперимент по искусственному отбору, разделил людей по их реакциям на тех, кто годен и кто не годен к чему-то. Совершенно так же, как этот кто-то пятнадцать лет назад производил отбор в подпространственном секторе входа 41/02. И нет вопроса, кто этот кто-то, владеющий неведомой им технологией. Тот же самый, кому по какой-то причине встала поперек дороги фукамизация… Тойво Глумов мог бы и сам все это мне сформулировать, но, с его точки зрения, это было бы нарушением этики и принципа «СЯО». Делать такие выводы — прерогатива руководителя и старшего в клане.
— Видел, конечно… Одно прямо в окошко влезло, рогатое такое, только рога не твердые, а как у улитки… Очень потешное…
Логовенко: Да. «Человек играющий». И есть еще антишутка: «Люден» — анаграмма слова «нелюдь». Тоже кто-то пошутил… Так вот, Максим список люденов заполучил и очень ловко продемонстрировал его мне, дав понять, что мы для вас уже не тайна. Откровенно говоря, я испытал облегчение. Это был прямой повод вступить наконец в переговоры. Ведь я уже больше месяца чувствовал у себя на пульсе чью-то руку, пытался прощупать Максима…
— Деловой разговор — это прекрасно, — отозвался Тойво мне в спину. — Но у меня такое впечатление, что сейчас не время для деловых разговоров.