Плотный мужик с винтовкой дергается и падает, затвор кверху, гильзу вон, патрон, затвор вниз, взвожу курок. Выстрел. Опять затвор… Выстрел… Выстрел…
– За-ради бога, плакать не буду. Пишите рапорт, командировочные оформляйте. И ближайшим поездом я уеду.
– Ясно. Сегодня сделаем, а то обленились немного.
Вкратце пробежался по датам и событиям. Он смотрел на меня и, как мне казалось, просто не знал, что делать. Такие сведения не его уровня, и унтер это прекрасно понимал.
– Ага, волонтером при штабе. Все. В бой его не посылали, солдатами он не командовал, больше за ним ничего не числится полезного. А вот гадостей… Во глубине сибирских руд и так далее. – Неожиданно натолкнулся на одобрительный взгляд полковника Артамонова. – Государь Николай Павлович был добрейшей души человек, хотя за такое при Екатерине Великой мигом в Тайную канцелярию загремел бы.
Да, он приковывал к себе взгляды. Совершенно седой, со шрамом на лице, лет шестидесяти, подполковник излучал ауру. А серебряный череп на фуражке ярко блестел в лучах весеннего солнца. Жандарм, и не просто, а из осназа. Кровавые псы. Привыкли они кровь лить.