Затем покосился на длинные нити ливня, яростно секущие серые каменные плиты мостовой, и повернулся к своему спутнику. Что-то тихо предложил, получил такой же тихий ответ и едва заметно улыбнулся, согласно кивая. Минут через пять, когда ярость стихии закончилась так же резко, как и началась, оставив после себя шумные потоки мутно-мусорной воды, приказчик решился предложить господам или что-то уже приобрести (два раза «ха-ха»), или уже покинуть его заведение. Из которого обычно никто без покупки не уходил – и не важно, хотел ли он тратиться или же нет. Дюжие зазывалы вцеплялись в зазевавшихся прохожих не хуже капкана, буквально затаскивая их к своим приказчикам, которые если и уступали чем-то красномордым здоровякам, так только в телосложении да умении высокохудожественно сквернословить. А вот по части продать что-то – могли дать им изрядную фору и все равно остаться в несомненном выигрыше, так как умудрялись пристроить любую, даже подгнившую, тряпку под видом первосортного товара. Поправка – обычно могли. Но не связываться же с приказчиком, знающим что и как не хуже его самого? И уж тем более не стоило быть настойчивым в отношении господина, одежда которого стоила несколько сотен рублей. Такому продавать что-то из обычного ассортимента лавки было то же самое, что на скачках поставить на темную лошадку – то ли выиграешь, то ли проиграешь, шансы одинаковые. Вот только ни один скакун не вернется, чтобы выразить неудовольствие неудачной ставкой, – а БОГАТЫЙ господин это сделает непременно. Или напишет заявление в полицию, что еще хуже.