— Он не хотел, чтобы записи хранились где-то, кроме его семьи. Мы слабые стихийники, и эти техники, наш единственный козырь. — Как я пою, как я пою. И ведь почти не обманываю. Среди помутневших детских воспоминаний Кирилла, моменты, когда отец учил его контролю Эфира, выделяются удивительной яркостью и полнотой, и мальчишка действительно называл их "записями"… но, то же самое я могу сказать и о моем изучении собственного дара Там.
— Э-э… да так, слышал от кого-то на большой перемене, — заметив, как он суетливо выглядит, вот так вот пожимая плечами, Бестужев недовольно скривился. Несолидно.
Впрочем, дальнейшие действия портного поставили всё на свои места. Одним единственным, четко выверенным движением, больше похожим на фокус, он свернул этот кусок шелка и, не глядя, вручил его подскочившей Марине. А в следующий момент, стремительная барышня уже оказалась рядом со мной. Так это плато-ок, а я-то думал… Аккуратно разместив его нагрудном кармане френча, Марина разгладила ладошкой какие-то невидимые складки ткани и, окинув меня взглядом, улыбнулась.
— Оля, но она же не умеет… — попытался высказаться Бестужев-старший.
— Извини ее, Кирилл. Мы только хотим узнать, когда начнутся наши занятия. Все-таки, лето скоро заканчивается, и нам нужно распланировать оставшееся время. — Спокойным, даже деловитым тоном проговорила Мила.
— Нормальной оперативной работы, — ощерился боярин. — Я семь лет растил из этого уродца замедленную бомбу для папистов. С самой смерти его родителей. Если б не вы, с Гдовицким и этой своей бессмысленной жалостью, я турнул бы Кирилла из клана в шестнадцать лет, а тот же Роман Томилин его подобрал бы… и прямая дорожка мальчишке под крылышко к иезуитам. А там, ты хоть представляешь, что было бы, когда, войдя в силу, он узнал, кто на самом деле виновен в смерти его родителей? Никита, тварь такая, замечательно всё рассчитал, пацан, действительно, потенциальный гранд эфира… Мне осталось бы только правильно довести нужную информацию, и всё! Это была бы такая победа!