— Открытие Ниппон, реставрация Мэйдзи… — тихо проговорила Ольга.
Углубившись в чтение, я и не заметил, как подкрался вечер и, лишь сгустившиеся сумерки и возникший рядом со мной хозяин медблока, заставили меня отвлечься от вороха документов.
— Понятно, — мы с Ольгой переглянулись, и я вздохнул. — Вот только, боюсь, теперь эта возможность для нас утеряна. Я эмансипирован и, соответственно, выведен из рода. То есть, по меркам нашего в меру сословного общества, не более чем мещанин безродный, не забыли, Валентин Эдуардович?
Старик поднялся с кресла, подхватил прислоненную к нему трость и, оглядевшись, направился к выходу из операторской, куда его позвал очкастый наблюдатель, когда младшие Громовы сцепились на полигоне. Но, на полпути, Громов вдруг остановился и, демонстративно хлопнув себя рукой по лбу, обернулся к начальнику охраны, сверлящему своего подчиненного недовольным взглядом.
— Да уж… Ну, хорошо, что они целы и невредимы… Честно говоря, мы не предполагали, что ты решишь вопрос так… кардинально, — признался дядя Федор.
— Свободы. Хоть изгнание, хоть эмансипация… лишь бы с концами.