— Пусть докапывается, — проворчал Гончар. — Пусть поможет нам, а потом докапывается до чего угодно.
— Но, поверьте, границы эти весьма и весьма широки.
— Николай Паукин, — сообщил Грушин. — Двадцать два года. Друг покойного.
— У нас не так часто бывают новые люди, — улыбнулся Карпов. — Тем более готовые слушать старого болтуна.
— Это так. Я немного отличаюсь от остальных искусников. Я был всегда и всегда буду. Гончар живет в разных людях и помнит все. Так заведено.
Он знал, что все обязательно повторится, что никто не отступит, что и с той, и с другой стороны полным-полно твердых людей. По-настоящему твердых, не таких, как он. Но для него игра закончена. Он сделал все, что должен был сделать. Исполнил все обязательства.