— Добился он почетной капитуляции, впустил войска кардинала Жоффруа в город, а они начали резню, и вашего батюшку первого закололи и выбросили на улицу… Какое горе, ваша милость…
Старик-еврей с женой и дочерями стояли на коленях возле безжизненного тела и читали какие-то молитвы на незнакомом мне языке.
Навстречу мне сразу выступил коренастый кабальеро в полном миланском доспехе и котте с лилиями Паука. На голову мужик напялил салад с наглухо задраенным составным забралом и пышным плюмажем. В руках он держал здоровенный цвайхандер, положив его на правое плечо.
— Черные… черные… до плеч, ваше сиятельство…
— Франсуа! Паршивец! — Протянул руку — поймать окаянного пажа за ухо, но схватил только воздух.
Ночь прошла спокойно, если не считать случившегося далеко за полночь великого ора и шума в основном здании гостиницы.