Но главное, он пытается. Он хочет. После возвращения из клиники Рыжков сжег все, что написал в «героиновую эпоху», и несколько месяцев не притрагивался к перу. Теперь он возвращается.
Взгляд Стрекалова вновь уперся в портреты.
«Ты запутался, Григорий. Ты отплыл от одного берега, а к другому не причалил. Тебе нужно время, чтобы разобраться в себе, а его у тебя нет. Ты запутался, тебе кажется, что самый легкий выбор — самый правильный. Но это, поверь мне, не так…»
— Три года назад убрали американского сенатора. Бедняга обожал плескаться в бассейне ранним утром, а поскольку ранчо тщательно охранялось, телохранители относились к моциону шефа без должного внимания и не всегда сопровождали его во время купания. В тот день сенатор оказался у бассейна один, как обычно, нырнул с бортика — он не любил входить в воду по лесенке, — а на поверхности оказалась расстелена тонкая, но прочная пленка. В которой сенатор благополучно запутался.
«Нет, не правда. Оружейник достанется Шипилову, а за убийство Арифа ответят крайние: ты и Сардар».
— Я думаю, — медленно произнес Оружейник, — они каким-то образом нащупали мое местное логово. Возможно, вышли на него после прошлого раза и с тех пор присматривали. Ты прав — Гончар взял меня не просто так, и операция моя прошла, как обычно, тихо. Но на квартире меня ждала засада, пришлось быстро уходить и… Одним словом, я оставил там сумку. — Старик смущенно вздохнул, немного помолчал, и вдруг его осенило: — К тебе приходили!