Ланцетник прикусил язык и как-то бочком-бочком заковылял прочь. Приказы Патриарха Хеона не обсуждались и не повторялись.
Имперская армия в срок и без всяких происшествий достигла мельинского пепелища. Отправленные на запад разведчики принесли весть, что гномы, не отвлекаясь ни на что, скорым маршем двигаются к столице.
Строй легионов дрогнул. Манипула за манипулой двинулись вперед. Предстояло показать преимущества хорошо обученных солдат над горячими, конечно же, кипящими ненавистью, но далеко не столь добротно вышколенными низкорослыми бойцами.
Не обращая внимания на людей, тварь запрокинула голову, глядя в ночное небо. Дым пожаров, как по волшебству, стал тотчас рассеиваться, открылся подсвеченный снизу огнем плотный облачный покров, Тварь закружилась на одном месте. Точно полы плаща, взметнулся и поплыл вокруг нее дымный шлейф; и облака над крепостью тотчас отозвались, закружились, поплыли, их пелена рвалась – и вот вниз глянули колючие осенние звезды.
– Худой.., лысый.., костистый череп… – забормотал Акциум. – Нет. Не знаю такого. Среди высших иерархов такого точно не было. Орла.., то есть боги меня вразуми, кто же это может быть? – Он с неожиданной пристальностью взглянул на Тави. – Ничего не приходит в голову. Это плохо, очень плохо. – Он казался до крайности озабоченным.
…На самом верхнем уровне, уже не в катакомбах, а в подвалах храма я наткнулся на первую живую душу – заморенного монашка в рабочей коричневой рясе. Он брел, шевеля губами, вдоль длинного ряда пузатых бочек, время от времени что-то отмечал стилом на восковой табличке, что использовались для черновых записей вместо дорогой бумаги и еще более дорогой телячьей кожи.