Сухая ладонь священника легла на перебинтованный лоб темного гоблина и словно прикипела к ней, оставаясь на месте, несмотря на все попытки шурда сбросить длань.
Узловатые и замшелые костяные лапы неохотно отрывались от истерзанных туш животных.
И это я о себе! «Не простудиться бы…» Вот оно, настоящее человеческое счастье.
Илизель… истинное дитя Западных Провинций. Столь же цветущее и живое, как здешние земли. Гордое и непокорное дитя… Каких трудов стоило добиться ее любви.
Гулко шагая по выбитому в скале проходу, я угрюмо молчал.
Вокруг стоянки дымилась земля, лишившаяся снежного покрова. Дымились или горели деревья. Полыхал кустарник. Вишневым цветом светились медленно остывающие камни. Потрескивали огоньки на почерневших телах павших врагов. Казалось, все затихло, но священник не торопился вставать во весь рост.