Неподалеку лежали человеческие кости. Ноги и таз отдельно, верхняя часть отдельно. На расстоянии в несколько локтей друг от друга. Череп уткнулся в стену, нижняя челюсть лежала в паре шагов, едва различимая под плесенью и трухой.
- У меня нет крови, чтобы пролить ее на камень, – усмехнулся я. – А если и пролью… что это будет за клятва и кому? Не стоит гневить Создателя, Рикар, заставляя людей присягать на верность ледяной нежити.
Слова умирающего темного гоблина до сих пор звучали у меня в ушах. Он сказал так мало и так много одновременно. Всего несколько фраз несли целую уйму сведений.
Мы молчали недолго, не больше пары минут, но каждая из них тянулась очень долго. Сейчас решалось многое. Болезненный взор пронзительно синих глаз скользил по моей фигуре, пристально изучая ее, всматриваясь в мое почти оттаявшее лицо, не боясь заглянуть в мои горящие глаза. Но странно – я не видел на лице отца Флатиса удивления. Не видел оторопи. Не замечал шока. Он был слишком спокоен, и это спокойствие никак нельзя было списать на силу его характера или же на безразличие к окружающему миру из-за подкосившей его болезни.
- Чтоб вас всех! – пробурчал я, всматриваясь в кромку стены и машинально пытаясь отыскать знакомую стройную девичью фигурку.
- Я сделаю все, что в моих скромных силах, господин. Уповая на Создателя Милосердного, – склонил вихрастую голову послушник.