И вот теперь она заглянула в лавку купца Архипа Полуэктовича.
— Помнишь, зимой она несколько приболела…
Он поднял руку и голову к подмышке наклонил, пытаясь уловить, от него ли потом несет. А ведь мылся позавчера только… он бы и почаще в баню заглядывал, но мама боялась, что после парилочки застудится…
— Конечно! Вы только посмотрите, до чего очаровательные это мизинчики… просто-таки великолепные… я за всю свою жизнь не видел мизинчиков более прекрасных!
— Не стыдно. — Он подпер широкий подбородок ладонью. — Потому как отнюдь не исключительно… а в остальном. Сами посудите, выдали бы вы сестру, скажем, за… студиозуса? Такого, который живет, зарабатывая в кабаках пением? Или вот… за грузчика… за ямщика…
— Догогой, — с мягким укором обратилась к несчастному отпрыску княгиня, — девочка погогячилась, а ты слишком остго на все геагигуешь.