— Полюшка, — пропела будущая свекровь, вперив в Евдокию немигающий взгляд, — осторожней. Тебя от рыбки пучит… а от клюквы у нас щечки краснеют. С детства.
— Сильный. — В голосе панночки послышалось раздражение. — Так зачем тебе мое имя?
Не понравилась мне столица, дорогой мой дядюшка, злые люди, да все с придурью.
Упомянутым мужчиной был пан Стесткевич, каковой прогуливался вдоль каменной лестницы, кося серым оком на забранные решетками окна. Причем косил он попеременно то правым оком, то левым, и лицо его приобретало некое престранное, хитроватое выражение, будто бы он, Грель Стесткевич, ведал нечто неизвестное Евдокии… и не только ей.
— И кого вы предпочитаете? Мужчин? Женщин?
— Что это? — Только сейчас Себастьян понял, что все это время стоял неподвижно, не дыша, опасаясь проронить хоть звук.