…а теперь случилось что-то, что заставило Лихослава уйти; и ручеек золота, питавший княжеский род, иссяк.
— Пгосто ужас. — Княгиня разглядывала фаянсового монстра издали, с явным испугом, будто бы опасаясь, что сие создание вдруг да оживет.
— За пять сребней? — Монетки все еще лежали на столе. — Конечно, стану.
— У Гражины Бернатовны, — поспешила влезть в беседу маменька, — собственная скобяная лавка имеется.
— Почему нет? Дуся… это как-то… некрасиво. — Он зарылся носом в волосы и дышал. Горячо. Жарко. От внутреннего жара, от предвкушения. — Но ты же не это сказать хотела.
— Хороши, ох хороши, — сказали его величество. И королева поджала губы, узкие, фамильные, доставшиеся ей от венценосной бабки вместе с рубиновым гарнитуром, над которым, поговаривали, чаровал сам Ансельм Великий…