Одежда акробата была мокрой насквозь, и он едва заметно дрожал.
– Не стоит. Она упрямая. Быстрее проверить. И потом догоним ее.
Шаутт стоял под ней и улыбался. Она плюнула, попала кровью ему прямо в лицо, но он словно этого и не заметил.
На этот раз он молчал, глядя несчастными, заплаканными глазами.
– Сколько же я проспал? – пробормотал канатоходец. По ощущению выходило, что не один день.
От оружия смердело свежей кровью, тьма глядела на Пружину из-под капюшона, и акробат мог различить лишь контуры подбородка. Его пронзила ледяная спица необъяснимого страха, но он, чувствуя, как громко стучит сердце, не отвел взгляда от темного провала.