— Хм, интересно. И кто же эта таинственная личность?
Но как бы там ни было, поддержать крестьян, моей безжалостной рукой отданных «в мыши» двум экспериментаторам, в случае если у них все пойдет не так, как они планировали, и случится неурожай, я был способен. Поэтому я предоставил Овсинскому с Миклашевским свободу действий. Однако предупредил, что принимать в качестве результата их трудов «сохраненную высокую духовность русского крестьянина» или там «самую передовую в мире технологию земледелия» не намерен. Не нужно мне производства в духе сатиры Жванецкого, когда предприятие не производит продукции, зато их оркестр в конкурсе художественной самодеятельности уже третий год занимает первое место, а само предприятие не раз награждалось вымпелами за образцовое содержание территории и последние два года удерживает переходящее красное знамя за ударный труд по уборке улиц во время коммунистического субботника. Дело крестьянина — растить хлеб. Сумеете сделать так, что в перестроенной по вашим планам и предложениям общине этого хлеба станет больше и он будет дешевле, — отлично, можете множить духовность как хотите — хоть организацией оркестра берестяных рожков и ансамбля ложечников. Нет — свободны.
Я про такие корабли ничего не помнил, поэтому с ходу на него окрысился. На кой хрен нам специальные минные заградители, если, как я смутно припоминал, эсминцы вполне себе нормально осуществляют минные постановки? Но — упс! — оказалось, никаких эсминцев еще не существует, а минными постановками во всех флотах мира занимаются все корабли — от миноносцев до броненосцев. Вот только как они это делают! Сначала корабль должен застопорить машины, потом спустить на воду специальный минный плотик, а уже на него — мину с помощью кран-балки. После чего плотик (часто даже веслами!) выводится в точку установки мины, с него замеряется глубина, в соответствии с которой вручную устанавливается длина якорного троса, а затем, опять же вручную, мина сталкивается в воду. Всё — после часа геморроя мина установлена и можно грести к броненосцу или крейсеру за следующей.
До Кронштадта мы добрались за полтора часа. Можно было и быстрее, но у меня что-то разболелась голова. Несмотря на то что я уже считай выздоровел, а трость таскал больше для того, чтобы демонстрировать окружающим свою «немощь» и тем расширить себе свободу маневра, мое самочувствие по-прежнему оставляло желать лучшего. Регулярно болела голова, после завтрака я мучился изжогой, утром слегка опухали суставы рук. Да и в целом сохранялось ощущение нездоровья, которое я, по зрелом размышлении, отнес к рассогласованию между телом и сознанием. Хотя с момента моего «попадания» в тело Алексея Романова прошло уже почти полгода. Это что же, я теперь здесь все оставшееся время буду себя так чувствовать? Гадство!
На этот раз блиндаж лишь слегка тряхнуло. Во-от, этот явно пошел нормально. Ближе к центру эллипса рассеивания. Как ему и положено.