И глаза у него так горели, что я даже не сомневался — сделают. А что — ребята молодые, взгляд не зашоренный, рамок нет, зато есть талант.
— Тогда особо голову ломать не будем. Сегодня пробуем сыграть. Не выйдет — ждем, когда Бергман от своего перитонита отойдет. Получится с бабками — завтра уже «растает в далеком тумане Рыбачий».
— Конечно, про тебя! Это Гек меня отвлек! Ну давай, рассказывай!
— И ты, Лисов, меня хорошо понял? Чтобы никаких обменов! Одного сэконд-лейтенанта, как ты в таких случаях говоришь, «развел» — и хватит! Самому-то не стыдно?
Хелен, слушая эти слова, только что не мурлыкала, и я был готов говорить и говорить. Но тут за окном услышал громкий оклик по-французски, и мысли немного переключились. Стало интересно, как она сюда вообще попала? Оказывается, месяца через полтора после моего ухода к ним в госпиталь привезли пленного из террор-группы. Лицо у парня было окровавлено, но ей издалека показалось, что это я, и железная фройлян в первый раз в жизни хлопнулась в обморок. Все посчитали, что это от переутомления, но Лена поняла, что теперь при виде каждого русского раненого ее будет так же колбасить, и недели через две, поддавшись на уговоры отца, уехала в Берлин.
— Сэр майор, сэр! Это ведь — немецкая награда? Разрешите посмотреть, сэр?