— Это тебе, парень, спасибо за то, что не сломался и себя сохранил.
— Бонжур, мадам, тьфу, мадемуазель. Же не манж па сис жур. — И чисто на автомате, заискивающе улыбаясь, добавил: — Подайте бывшему депутату Государственной думы…
А после вечернего перекуса за нами пришла машина. Длинный, как лимузин, «хорьх» черного цвета. Санин, его компаньон и я загрузились в пахнущий кожей салон и покатили на первую встречу с фрицами. Ребята из охраны остались в гостинице балдеть и отдыхать. Я им тут же начал завидовать, так как изображать из себя Воробьянинова мне было не комильфо. C другой стороны, находиться на таких переговорах достаточно интересно даже в виде статиста. Было часов десять, когда доехали до небольшого особнячка и, пройдя через грамотно организованную охрану, оказались в конференц-зале. Ну это я его так обозвал, а в натуре это была просто здоровенная комната с камином, огромным столом и большим чучелом земли — глобусом, стоящим в углу.
Я уже хотел было шикнуть на ноющего Пучкова, но вдруг замер и чуть не хлопнул себя по лбу от внезапно пришедшей мысли. Как там Леха сказал насчет фары с БТР? Точнее, он имел в виду советский ИК-прожектор — «Луна». А ведь это — мысль! «Барабан» хоть и был замотан в брезент, но после слов Гека я, вспомнив его пропорции, только кивнул головой. Все четко совпадает! На фрицевском БТР подсветки целей стоит шестидесятисантиметровый поисковый инфракрасный фонарь «АА».
— В том-то и дело. Но командование решило — твоим ценным «языком» рисковать нельзя ни в коем случае, поэтому загримировали сотрудника НКГБ под немца. Хорошо загримировали, только агент его все равно раскусил. Они ведь за несколько дней до этого с немцем встречались, поэтому тяжело было не распознать подмену.
— Какие еще дети? Какого комдива, откуда они там взялись?