— Исполнять приказ! Пучков, отойти до третьего поворота и там ждать! Быстро!
А потом, дождавшись, когда вылезут остальные, прошел вперед, к калитке, находящейся в здоровенной ангарной двери. Перед ней помедлил, соображая, что если в боксе стоят грузовики с военными номерами, то в этом гараже расположилась какая-то наша часть. Скорее всего — автобат или авторота, уж больно место для них подходящее. И это значит, что территория охраняется часовыми.
— Так точно, товарищ Сталин! Я эту фронтовую вольницу из него за два дня выбью!
Охо-хох… Голова, если очень мягко сказать, — болела. Блин! Ведь говорил, что трофейный марочный коньяк запивать самогоном — дурной тон! Так нет же! За победу, за братство, третий тост за разведчиков, за Сталина, за то, чтобы Гитлеру икнулось, за дам, за рода войск (причем за каждый в отдельности), за взаимовыручку… Причем отчетливо помню — тост, чтобы Гитлеру икнулось, был как минимум три раза. Да и остальные повторялись настолько часто, что благородный коньяк закончился уже через полчаса. Вот тут и появилась эта канистра с самогоном. Увидев ее, я содрогнулся, и дурно стало заранее. Это Лехе хорошо — он на коньяке вырубился, а мне пришлось отдуваться за двоих…
— Весело тут у вас, — сказал я офигевшему дежурному, лапающему кобуру.