«Ах ты ж гнида, – с веселой злостью подумал Тухачевский. – Вернее утопить хочешь? Ну погоди, голуба. Сейчас и я тебя удивлю». Отодвинув в сторону соседа, он сделал шаг навстречу не ожидавшему этого Троцкому и, крепко пожав протянутую руку, заключил того в объятия, дружески похлопывая по спине. Со стороны эта сценка смотрелась ожившей иллюстрацией к притче о блудном сыне. Вдоволь потискав задыхающегося в его объятиях «друга и соратника» и дав собравшимся запечатлеть в памяти, а фотокорреспондентам на пленке сей момент трогательного единения, Михаил Николаевич отпустил страдальца на волю и, пока тот ошеломленно пятился от него с приклеившейся улыбкой и злыми глазами, резко взял инициативу в свои руки.