Кто же ими не увлекался, каждый пацан пробовал, разница только в количестве посещённых занятий. У меня их было… да немало, если все собрать, штук десять, пожалуй. Бокс — одно. Фехтование — три. Кун-фу… тут побольше, раз пять сходил. Кёкусинкай — тоже один раз, они там сдурели, со всей силы лупят! Борьба вольная — только с балкона посмотрел и передумал.
Камин хорошо прогрел помещение, тепло и уютно.
Пока он читал, я неторопливо разглядывал хозяина и его логово. Надо же, как похож! Лысоватый толстячок, глаза навыкате, усики седые рябенькие. Застёгнутая на все пуговицы белая рубашка, рукава закатаны по локоть, дурацкая чёрная жилетка. Лучшего кадра Департаменту было не найти, долго мужик сидит, поди, на этих маклях. Мутят что-то с главредом, впрочем, это не моё журналистское дело.
Ничего… Дверь чуть приоткрыта, и это хороший знак! На левой створке до сих пор висит какое-то старое объявление. Синяя табличка с часами работы на кирпичной стене расколота выстрелом, куски яркого пластика валяются на крыльце. Годится! Мертвяки пока что не научились закрывать за собой входные двери. Кроме того, меня питала надежда, что легендарного замудрения зомбаков в этом секторе ещё не произошло, слишком мало контактов, слишком мало опыта. По крайней мере, на последних километрах толп в подворотнях мы не заметили.
— А чё тут понимать? Даже Лёд-десять уже есть! Чириком за глаза зовут. А он: «Я — Лёд, я — Лёд…» Дерьмолёт!
— Косяк облоидный обыкновенный, — улыбнулся Натоптыш. Лучше бы он этого не делал. — Или не привык?