Дану напирают. И Кицум, и Нодлик дерутся уже в полуокружении.
И где-то очень-очень глубоко в собственной памяти молодая волшебница чувствовала, даже больше – знала, что в свое время этому созданию пришлось выдержать не один бой именно с такими, как она – созданными для убийства, посвятившими всю свою жизнь убийству, для него взращенными и выпестованными, владевшими своим ремеслом, быть может, даже лучше, чем нынешние Вольные. Тварь знала, что такое отточенная сталь в человеческих руках. Но еще лучше она знала, что такое заклятье в устах чародея.
Над этим загадочным свойством тропы перехода много столетий бились лучшие маги-теоретики Долины из числа тех, что идут по самому краю, отыскивая для своих занятых более прозаическими делами коллег новые заклинания, изготавливая амулеты, талисманы и обереги. Однако тайна – из редкого разряда безопасных тайн – так и не поддалась. Практичный же ум Клары Хюммель такими вопросами и вовсе никогда не задавался. Темнеет и темнеет, пусть себе темнеет. Нас от этого не убудет.
– Гм.., ну, в общем, твой штурм башни Кутула обошелся бы тебе куда дороже, если б на стенах не стояли мальчики и девочки из едва-едва начавших серьезное обучение. Согласен?
Остальные товарищи Сидри не отставали. Окровавленные топоры так и мелькали в воздухе. Кто-то опрокинул масляную лампу, и по полу и стенам начали карабкаться язычки пламени. Лицо Сидри перекосилось.
Клара почувствовала едва ощутимую теплую струйку, коснувшуюся щеки. Игнациус ставил защиту, да такую, что пробить ее не смогли бы все обитатели Долины, возникни у них такая безумная мысль.