Пока было время до начала второго этапа плана, Мария Федоровна посещала многие части на фронте, поочередно встречалась с людьми, которые проявили себя ярыми монархистами и до последнего поддерживали императора в известной ей истории. Сейчас формировался некий костяк верных соратников, который впоследствии должен будет стать опорой в изменении и внешней, и внутренней политики государства.
— Сталин в курсе. У него нет другого выхода, нежели использовать ресурсы других миров. А насчет коммунистов… Посмотрим. Будут борзеть и стрелять в людей — будем их гнобить, а нет — так и трогать нет смысла. Еще раз повторюсь. Мы в том времени — ни за белых, ни за красных. Мы за Россию…
Лицо Ростовцева покраснело, он напряженно смотрел на меня, но после короткого рассказа не выдержал: рассмеялся и махнул рукой.
Я, как мог, оттягивал этот разговор, который по определению должен был стать очень непростым, — скорее всего, глава военного ведомства выдвинет мне скрытый ультиматум. Хотя на фоне странного предложения Сипягина всё это выглядело весьма и весьма странно. Судя по всему, наши хитромудрые друзья из ФСБ что-то знают, и поэтому пошли ва-банк, и Ростовцева тут выставляют как некую страшилку, на фоне которой они будут выглядеть весьма презентабельно, учитывая широкий перечень услуг и грузов, имеющихся у них в прайсе. Ну-ну, как оно говорится, будем посмотреть.
— Если хотите, дам возможность поучаствовать.
— Пытались. В ГУГБ НКВД никто ничего не знает, дежурные даже на вызовы с Усадьбы не отвечают. В общем, Серега, надо сваливать, и побыстрее, а то, если власть сменилась, нас накроют.