«И плевать, залёг в берлогу тамошний медведь, или нет. Он может, сдох давно, а я всё со скал спуститься боюсь! Остальных- то я сам съем, и серых и пятнистых. Утром пойду, как солнце встанет!»
Вывороченные корни дерева с пластом сохранившейся на них земли образовали заднюю стену логова, охапка лапника стала постелью. У входа Шишагов соорудил очаг из камней. К вечеру обустройство практически было закончено. Роман разжег в очаге огонь, дождался, когда соберется достаточно золы, и зарыл в нее ободранную тушку грызуна.
Под помостом довольно урчало, трещала под когтями чешуя. Интересно, она что, всю рыбину за раз сожрать собирается? Роман уже собирался спасать котёнка от переедания, но возня в носу лодки затихла. Он аккуратно заглянул под сучья помоста. Лохматая попутчица сопела, обняв передними лапами обгрызенную рыбью тушку.
— Зря ты на праздник не пришёл, людям не понравилось — сказал шаман — ведь именно твоё копьё пробило киту сердце.
Почти метровое тело, покрытое серой с коричневым узором чешуей, расслабленно лежало на плоском обломке скалы, когда прилетевший сверху камень размозжил рептилии голову. Следом за камнем в змеиное убежище спрыгнул голый человек. Зацепив бедром выступ скалы, он зашипел, затем с довольным урчанием схватил бьющееся в агонии змеиное тело, острой гранью каменного обломка отсек то, что осталось от головы, и вылез из расселины.