— Не получилось? — спокойствие Каменного Медведя непоколебимо и заразительно.
— Пошли в зад, келе! (келе — злой дух) Задолбали!
Посвежело. Роман чиркнул зажигалкой, зажег пучок заранее приготовленных тонких сухих сосновых веточек и уложил их у основания сложенных шалашом сучьев и палочек потолще. Огонь жадно полыхнул, пожирая ветки растопки, облизал сучья, пробуя их на вкус, затем припал к земле, притих, отдельными огоньками прицепился к тонким веточкам, эти огоньки росли, разгорались, опять слились в одно целое, и пламя охватило костер целиком. Шишаков какое-то время зачарованно смотрел за танцем языков пламени, затем подбросил в огонь еще пару сучьев и отошел в сторону.
— Разве может выпавшее из крыла перо вернуться обратно? — сказали духи.
Первый блин вышел комом, и более тонкую половину ствола Роман испортил, причём лодка была почти закончена. Жалея свои ножи, сердцевину ствола он выжигал. Разводил огонь, ждал, пока прогорит, потом стёсывал угли и разводил огонь снова. Всего раз оставил огонь без присмотра, отошёл по нужде в камыши, и не смог вовремя вернуться — поссорился с семьёй кабанов. Когда удалось удрать, борт уже прогорел. Жалко было ужасно. Для успокоения выследил этих паскудных родственников Пятачка, и поджёг камыши, в которых они прятались. Пока свиньи в панике разбегались, завалил одного подсвинка. Свежая печёнка и запечённый в земляной печи окорок несколько пригасили горечь потери.