Но передо мной его важность исчезла, он бросился меня встречать, говоря, что уже все готово для встречи боярина, и баня, и стол. Но я, как был в пропыленной, воняющей конским потом одежде, решил для начала объехать все свои стройки. Мои хлопцы ехали сзади и, наверное, про себя костерили меня на все лады. Но куда денешься, баня подождет, если боярин требует.
Я даже не знал, крепостные мы или свободные люди. У Марфы я еще об этом не спрашивал, и к тому же понимал, что в такие времена простому человеку расстаться с жизнью и свободой очень легко.
– Вот так, Иоанн Иоаннович, ежели что нужно, берешь и клеишь.
Между тем, хотя наш забор уже стал обугливаться, ветер все больше поворачивал в противоположную сторону и уносил пожар все дальше от нас. Когда удостоверились, что у нас все потушено и ничего не загорится, все ринулись на другую сторону улицы – помогать спасать те дома, которые еще можно было спасти. Пожар ушел далеко, и на улице стало темно, лишь груды угля, в которые превратились дома, багрово светили в темноте. От них несло жаром, слышалось громкое потрескивание.
Мы с Антохой приготовили все для удаления зуба, и я посадил дьякона на стул, но на всякий случай позвал двух здоровых мужиков подежурить за дверями. Хотя при рауш-наркозе фаза возбуждения не очень проявляется, все равно на всякий случай надо было поберечься.