Соскочив с коня и бросив узду сопровождающим, я подошел к прилавку.
– Да, отец Мисаил, уже все, вот ваш зуб, видите, прогнил совсем.
Как я ни старался уйти от этого, на мне лежало еще два дела – это обучение лекарей, которому не было видно конца, и нескольких художников, там уже был виден просвет, и еще нашелся неожиданный ход в виде небольшой мастерской по производству масляных красок.
Боярыня упала мне в ноги и тихо заголосила, что спас я ее девочку любимую от позора неминучего.
Воевода обернулся и тяжелым взглядом, от которого мне стало не по себе, обвел окружающих.
– Сподобилась чудо великое в конце жизни увидеть, убогий цифирь сам собой изучил и грамоту одолел. Слава тебе, Господи, я ведь думала, умру и оставлю сироту неприкаянную, будет юродивым ходить по людям.