От уставившихся на меня пронзительных глаз царя мне стало не по себе.
И вот мы с Брянцевым уже тряслись в возке по залитым обильным летним дождем узким улочкам Москвы, а на душе стояла такая тоска. Ведь, наверно, всю оставшуюся жизнь будешь опасаться если не ножа в спину, так яда в вине или еще в чем-нибудь.
Не успел я это сказать, как ювелир несколькими движения разобрал прибор и лихорадочно начал перебирать на своем столике стекла.
– Сергий Аникитович, а что ты так за крепость на Котлин-острове стоишь?
– Все вон и чтобы у дверей никого не было!
Рисовал я портрет неделю. Кирилл Мефодьевич устал.