Для оставшегося мазута также имелось применение. Самое простое – использовать его как топливо для перегонки нефти.
Когда же приехал после этого разговора к митрополиту, тот кричал на меня, топал ногами, грозил анафемой, но против воли царской, зная о судьбах предшественников, не пошел. Однако потребовал, чтобы в этой школе был свой священник, который станет следить за всем, что у нас делается.
Бочки быстро сгрузили у мастерской и занесли внутрь. Мне не терпелось проверить свои мысли по поводу получения йода. На лабораторную печь была поставлена реторта, в которую засыпали золу, полученную после сожжения водорослей, и осторожно залили ее купоросным маслом. Затем растопили плиту. По мере нагревания и кипения бурое содержимое запенилось, а вверху, на стенках реторты, стали появляться желто-фиолетовые кристаллики. По окончании нагрева кристаллики собрали в стеклянную баночку с притертой крышкой. Я держал в руках первый в этом мире чистый галоген. Мои работники ничего не понимали, но, увидев, что я чуть не пустился в пляс, они тоже обрадовались этим кристаллам, а особо любопытные попросили объяснить, что же это такое. Памятуя о послухах, я особо не вдавался в детали, лишь рассказал, что по способу, описанному в греческой медицинской книге, получил из водорослей лечебное вещество, которое надо растворять в хлебном вине и мазать раны, тогда огневица никогда не начнется.
В коридоре слегка пошатывающегося настоятеля подхватили под руки монахи и чуть не вынесли во двор, где он, сев в возок, устало перекрестил всех собравшихся, упавших на колени, и отбыл.
– Щепотнев, много я услышал за эти дни слов – и хороших, и плохих, но больше все же было хороших. Решил я: будешь ты у меня врачом личным, а второго мне из Англии пришлют. Так что вдвоем будете меня лечить.
– Дык как же, Сергий Аникитович, они же крест на верность целовать будут!