Остаток светлого времени посвятил спарыванию пучков сена с одежды и рюкзака. Пора из леших обратно в людей переквалифицироваться.
— Да что здесь… Да я, с товарищем Лениным…
— Неуживчивый, значит, товарищ? — Сталин, пока собеседники пререкались, набивал трубку и, раскурив ее, с наслаждением затянулся, утонув в густых клубах ароматного дыма. — Как же он своим КБ руководит? Палками?
Не найдя с ходу, к чему бы еще придраться и замкнуть на окружающих свое раздражение, я только неопределенно махнул рукой. Устал, мол, кричать. Да и по совести говоря, мужики ничем не виноваты, это я лопух, подошел к перелету со своими мерками. До Аэрофлота здесь — как медному котелку до ржавчины. Немного повозившись на своем месте, располагая ноги так, чтобы не задевать педали двойного управления, решил не терять времени даром и благополучно заснул.
— Так, конечно, расценки в несколько раз подняли, только не сказали, что платить все одно ничего не будут, — раздалось из толпы.
Я сморщился, будто съел лимон целиком. Робкая надежда, что моя оговорка забудется, пропала начисто, и легенда моя текла. Оставалось только безбожно врать и дальше. Верят ли, не верят ли — все равно, пока работать дают. А расколоться — сразу в психушку упекут.