– Ну, мне лично совсем неплохо! – сказал Баркус, радостно ухмыляясь. Рубаха у него промокла от эля, но он, похоже, совсем не обращал внимания на то, что каждый раз, как он прихлебывает из кружки, по подбородку у него стекают ручейки эля.
– Так ты ему скажешь, чтобы он меня взял?
– Ничего ты не понял, парень. Ты уже обосрался от страха. Я отсюда чую.
– Прошу прощения, милорд, – выдавил он, – мне надо побыть одному. Я… я хотел бы поговорить с вами потом, о моем брате и о том времени, что вы провели с ним.
«Неужели дело в этом?» – спросил себя Ваэлин. На самом деле ему вовсе не хотелось скрестить сталь с Истинным Мечом. По правде говоря, он даже не сомневался, что одолеет его, когда найдет. Но Ваэлину хотелось посмотреть ему в глаза, услышать его голос. Рассказы лорда Мустора и впрямь пробудили в нем любопытство. Узурпатор верил, будто вершит дело божие, так же, как тот кумбраэлец, что умер у него на руках в Мартише. «Что же ими движет? Что заставляет людей убивать во имя своего бога?» Однако было и кое-что еще: с тех пор, как он впервые увидел Высокую Твердыню, в нем звучала песнь крови. Поначалу слабо, но с приходом ночи все увереннее. Теперь это было не столько предупреждение, сколько побуждение, потребность выяснить, что ждет их там, в цитадели.