– Боюсь, я буду вынужден на этом настаивать.
Граф расхохотался и взошел на корабль. Его солдаты протянули ему бутылку вина и грянули песню, когда корабль двинулся прочь.
– Вот мы и посмотрим, что вы знаете о Вере, молодой человек! – ровным тоном произнес он.
– В языке лонаков нет слова «тайна». Ты не знал? Для них все достаточно важно, чтобы это записать, запомнить и пересказывать снова и снова. В ордене такого поверья не существует. Мы сражались в битвах, после которых на поле оставалось лежать больше сотни трупов, и все же нигде об этом не упомянуто ни словом. Орден сражается, но зачастую он сражается в тени, без славы, без награды. И знамен у нас нет.
– Нет, – настойчиво ответил Ваэлин. – Если мы хотим править этим городом, нам нужно добиться доверия горожан. А совать им в руки лопаты и принуждать к изнурительному труду – не лучший способ это сделать.
Переводчик говорил что-то еще, но я его почти не слышал: песнь той женщины заполнила мой разум, и я поневоле не сводил с нее глаз. Та женщина была прекрасна, брат, но красота ее была подобна красоте леопарда. Глаза у нее сверкали, темные волосы блестели подобно полированному черному дереву, и, когда она услышала мою песнь, улыбка ее исполнилась жестокой насмешки.