Акено окинул заклинателя быстрым взглядом — видимо, убедился, что он цел, и повернулся к Ринсо, не замечая, как тот хмурится и делает шаг назад.
А перед глазами Рэя, продолжавшего думать о погибшей девушке, разворачивались яркие картины недавнего прошлого. И он больше не чувствовал ни боли в спине, ни вывернутых рук и стертых запястий.
— Мы иногда пользуемся им, — сообщила служанка Рэю, отодвигая с его помощью решетку. — Попадете прямо на склад старых вещей.
Женщина остановилась у ступеней, ведущих на первый деревянный тротуар, возвышающийся над болотом. Всем своим видом она показывала, что не смеет вмешиваться в разговор магов и даже прислушиваться, но внимательно смотрела на них. К ней осторожно подошла еще одна жительница нижнего города, гораздо моложе, но в такой же яркой малиновой одежде, и они зашептались, исподтишка поглядывая на Сагюнаро.
Ярудо не преувеличивал, это было действительно больно. Казалось, тягучий тяжелый туман наполняет все тело черными клубами. Кончики пальцев резало и кололо, по венам прокатывались клубки игл, зрение погасло… Хранитель перестраивал под себя тело, в котором ему придется обитать. И только в центре солнечного сплетения заклинателя пульсировал комок белого света — тонкая струйка дыма потянулась к нему, но тут же поспешно отдернулась. Источник силы обладателя дара показался духу слишком опасным, чтобы прикасаться к нему.
Рэй вдруг поймал себя на ощущении, как странно идти среди людей, которые ничего не знают о грозящей им опасности и беспокоятся только о том, чтобы вовремя успеть в храм или занять лучшее место в церемонии любования хризантемами. Они не волновались ни об угрожающем городу вторжении, ни о противостоянии заклинателей, ни о коварстве духов. И если бы наместник вновь потребовал от Рэя ответа, он бы сказал то же самое — людей нельзя втягивать в войну магов.