Оцепление поставлено, контур наверняка проведен. Но все равно неспокойно. А еще Оден разучился галстук завязывать.
– Например, неоправданная жестокость, которая может являться симптомом нестабильности.
– Зачем? Я же все отменил… я точно знаю, что отменил все.
А Тора не спала – играла. Нежная мелодия, колыбельная почти. И клавесин, купленный непонятно за какой надобностью, – Виттар даже не мог вспомнить, как именно инструмент попал в его дом, – был всецело покорен хозяйке.
– Когда мы наедине – делай что хочешь. А в обществе я должен вести себя по правилам.
Пускай. Оден перевернулся на живот и прикрыл веки. Он умел ждать и просто лежал, наслаждаясь теплом – отвык от солнца – и отсутствием стен. Нет больше клетки. И решетки над головой. Ошейника, не позволяющего опустить голову. И железа на руках, мертвого, тяжелого. Первое время Оден пытался от него избавиться. Альвов это забавляло.