Страйк встал из-за стола, подошел к темному, залитому дождем окну и с усилием поднял раму; в баре «12 тактов» громче обычного ухала бас-гитара. Не выпуская изо рта сигарету, он стоял и смотрел на Черинг-Кросс-роуд, сверкающую фарами и лужами, на припозднившихся гуляк, которые нетвердой походкой брели по Денмарк-стрит, еле удерживая зонты, и хохотали так, что перекрывали шум транспорта. Когда же, подумал Страйк, у него появится возможность в пятницу вечером пропустить пинту-другую с приятелями? Эта возможность осталась в другой вселенной, в той жизни, что уже позади. Он застрял в каком-то странном чистилище, где общался с одной лишь Робин; так не могло продолжаться до бесконечности, но он пока не был готов к нормальной, человеческой жизни. Он потерял и армию, и Шарлотту, и полноги; прежде чем открыться для удивления и жалости посторонних, ему нужно было притерпеться к тому человеку, в которого он превратился. Окурок ярко-оранжевой точкой полетел в темноту и погас в водосточном желобе; со стуком опустив раму, Страйк вернулся к письменному столу и решительно придвинул к себе папку.