После многих усилий Фессу наконец удалось сплести и метнуть навстречу врагу одно из самых простых, но действенных заклинаний некромантии – «отвержения неупокоенных», волшебство, что действовало на зомби и прочих мумий не хуже, чем чеснок на вампирёныша-недоноска.
Пантера ощущала его страх, он манил и притягивал, пьянил, лишая ведьму-оборотня последних, даже звериных инстинктов самосохранения и осторожности.
Она внезапно и резко махнула рукой. Точнее, не махнула, а проделала что-то навроде отмашного режущего удара, и проделала так, что оторопевший Фесс словно бы наяву увидел вскрытое стремительным движением горло караульного, раширенные глаза второго, тянущуюся к оружию руку – и серебристую рыбку ножа, вторично мелькнувшего в воздухе, с тем чтобы вонзиться точно в незащищённое горло стражника.
– Не помолчишь ли, гноме? – рыкнул Прадд. – Всё тараторишь и тараторишь, словно жёрнов поломанный. Не видишь – милорду мэтру мешаешь?!
– Не слишком-то усердствуйте, – приказала Клара, отчего-то чувствуя острое разочарование. – И давайте дальше, наверх… он тут один, но всё равно, на всякий случай.
Этлау, не таясь, стоял на краю помоста, скрестив руки на груди, и издевательски улыбался. Он ничего не боялся, даже того, что в широком рукаве того же гнома, известного мастера-умельца, вполне могла притаиться трубка-самострел, снаряжённая железным болтом, что с такого расстояния пробьёт даже кольчугу, буде осторожный инквизитор всё-таки сподобился надеть её под рясу.