Время от времени, если сопротивление Страйка ослабевало (по ночам, когда он лежал не смыкая глаз на узкой койке), зараза вспыхивала с новой силой: его терзало раскаяние и желание, он видел рядом с собой прекрасную, нагую Шарлотту, которая нашептывает слова любви или тихо плачет, признаваясь ему, что считает себя гадкой, фальшивой, невыносимой, а в нем видит все самое лучшее и настоящее. После этого разделявшая их ненадежная преграда из нескольких телефонных кнопок готова была рухнуть под натиском искушения, и Страйк порой выбирался из спального мешка и в темноте прыгал на одной ноге к столу секретарши, там включал лампу и корпел — иногда не один час — над отчетом по текущему делу. На рассвете он пару раз набирал номер Рошели Онифад, но та не отвечала.