Но я спрыгнула с дорожки прежде, чем он осознал, что происходит.
А я осталась. И Колдун тоже остался. А еще остались его злость и раздражение.
– Ревет, – отвечал монструозный конь, который даже не думал высовывать свою морду из оконного проема.
– Нет, – Александр криво усмехнулся, – он ее просто перекрасил.
– Что? – Голос мой прозвучал невнятным писком в ежевичных кустах.
– Правда, не хотел напугать или наказать этим, – полустон-поушепот, – прости.