– Стужев, а ты умеешь разговаривать так, чтобы не оскорблять при этом собеседника, а?
Не сразу врубилась, к чему это было сказано. Потом вспомнила, что это он, видимо, все еще помнит о моем: «Прости, Князь, видишь ли, я скрывать и не собиралась, а вот твоя скрытность вызывает грустные мысли по поводу трусости…»
– Плохая идея, – парировал Стужев, – в буфете тебя ждут гастрит, изжога и солитеры в креме.
Я оторопела, у Кота с носа очки свалились, Курочка Ряба с перепугу снесла яичко… золотое, у Лисы Патрикеевны платок упал в очередной раз, гусли петь перестали, печка, и та рот открыла. А блюдечко не сплоховало – спрыгнуло с полочки, перед богатырем легло, да наливное яблочко по нему помчалось… И показались картины страшные – избы сгоревшие, колобки покоцанные, кости белые…
И никакого трепета по отношению к руководству.
– Какая истерика? – не согласилась я. – У меня все замечательно, только… есть хочется очень. А давайте пиццу сделаем!