Он возвратился спустя две минуты, и, приблизясь, приподнял левую руку с наручем, испачканным черным слизистым веществом.
– Не поймаете на слове, – усмехнулся фон Лауфенберг, сдвигая вперед огромную, с ладонь, мраморную фигуру. – Только Новый… К слову, для чего запрещено самостоятельное изучение Ветхого? И без того никто не читал.
– Я не стану извиняться за графа, – церемонно произнес юный рыцарь, когда оба удалились. – Если вы затаили на него зло, барон фон Вегерхоф, – поделом.
– У меня их большой запас, господин фон Лауфенберг. А это – уже привычка.
– Думаю, мой способ все же приятнее. Надеюсь, теперь, вспоминая пламя вокруг, ты будешь думать не только о замке фон Курценхальма.
– Это одно стоит многого, – заметил стриг столь серьезно, что Курт взглянул на собеседника с подозрением, ожидая в продолжение колкости либо откровенной издевки. – Эту истину я прочувствовал.