– Дайте догадаюсь, – вздохнул фон Вегерхоф, остановившись на пороге, и тот вздрогнул, подняв к нему болезненный взгляд. – Она сказала «знай свое место»… или что-то в этом роде. Обыкновенно они не особенно утруждают себя подбором слов.
– Не стану отрицать. Буду говорить откровенно: Александер верит в вас, и, быть может, он прав, не знаю – он уже работал с вами, ему виднее. Возможно. Я… я вам верить не могу. Я не могу поручиться за то, что вы знаете, что делаете. Не могу быть уверенным в том, что вы поступаете верно, и я должен слушаться ваших советов и указаний.
– Иными словами, предлагаешь отступиться и удрать?
– Еn voilà assez! Qu’est-ce qui vous prend?
Курт приподнял руку, глядя на висящие на его запястье четки неверяще, едва ли с не большей растерянностью, нежели птенец Арвида. «Они намолены, аж светятся» – кажется, так сказала та лесная ведьмочка? «Ты их получил от того, кто их носил не ради красоты»…
– Обсуждать манеры других – это единственно верный путь держать в узде собственные, – отмахнулся фон Вегерхоф беззаботно. – Поскольку же вас как человека добродетельного, судя по всему, весьма тревожит данный вопрос, я со всем христианским смирением готов предоставить себя в качестве оной узды.