Надо сказать, что среди наёмников никто не растерялся. Слышалась отчаянная брань, от которой, наверное, завяли бы цветы и бездыханными свалились с неба невинные пичуги, но никто не побежал и не показал спины. Твари чуть отхлынули от стены, скапливаясь под защитой куббурова панциря. Чудовище меж тем подобралось совсем близко. Поднялась змеевидная голова, раздалось громкое свистящее шипение, наёмников обдало непередаваемым зловонием, словно в желудке страшилища гнило несколько десятков трупов.
– Ушла, – ухмыльнулся Дикарь, дослушав затихавший в отдалении вой и треск веток. – Теперь шевелимся все, шевелимся, быстро! Остальные услышат и тоже к гнёздам кинутся…
Фесс крепче сжал зубы. Он сделал ошибку. В пылу гнева он забыл, что Она способна услышать его отовсюду, если только он обратится к Ней напрямую.
И вновь знакомая комната, забитая пыточной машинерией, те же четверо безмолвных палачей в красных колпаках и тот же подпалачик. Вот только длинный стол следствия на сей раз пустовал. Этлау дождался, пока Фесса прикрутят к решётке, и повелительно махнул рукой стражникам – мол, свободны. Инквизитор сам тщательно запер двери дознавательного покоя, подошёл вплотную, встал в головах у Фесса так, чтобы некромант мог его видеть.
Да, возразила она самой себе, но это моё слово, и выше оно только моей жизни. Жизни и покой других в это уравнение входить не должны.