Курт приподнялся на коленях, пересиливая головокружение, и присмотрелся к своим путам. Веревка была закручена вокруг запястий и металлического кольца так, что не оставляла пальцам ни малейшей возможности ухватиться за какой-нибудь узел, сквозь витки, плотно обхватывающие руки, протащить ладони было невозможно, а само кольцо сидело в стене прочно и недвижимо.
– Не представляю, что вы хотите услышать, – возразил Конрад, складывая слова с видимым усилием. – Расположение других гнезд мне не известно – Арвид не слишком любит… любил шумные компании. Все, кого нам доводилось повстречать за эти годы, считанные единицы…
Арвид упал неловко, точно старец, потерявший опору на скользкой зимней улице, изогнув переломленную спину и сипло ловя вдох распахнутым ртом; ладони уперлись в пол, пытаясь поднять тело, зло царапнув камень, и фон Вегерхоф опустился коленом на грудь, вмяв его в точку схождения ребер. Занеся стиснутый кулак над головой противника, стриг мгновение помедлил и ударил – но не в лицо, а в пол, глубоко пронзив ногтями ладонь.
Две твари впереди уже схлестнулись, когда он оказался рядом – схлестнулись в самом буквальном смысле, словно две плети, две змеи, ударившие навстречу друг другу. В руках у обоих уже было неведомо когда обнаженное оружие, уже дважды сошедшееся с оглушающим звоном; Курт метнулся ближе к дерущимся, видя перед собой открытую спину Марка, однако ударить не успел, почувствовав, как острый и твердый, как камень, локоть врезался в плечо, едва не вывернув сустав и отшвырнув его в стену. Звезды в глазах разбежались не сразу; не дожидаясь, пока утихнет пронизывающая боль в кости, Курт бросился вперед снова, успев увидеть, как фон Вегерхоф перехватил противника за руку с оружием, вывернув в сторону и ударив коленом в ребра. Успел подумать, что, окажись на месте птенца он сам, и меч выпал бы из его пальцев, рука была бы сломана в двух местах, а ребра пропороли бы легкие насквозь. Успел нанести удар, едва не достигший цели – острие одного из кинжалов уже почти коснулось бледного лица. Успел увидеть, как Марк ударил фон Вегерхофа ногой в бедро, оттолкнувшись от него всей подошвой, и, развернувшись уже в воздухе, вырвал руку из захвата; успел увидеть перед тем, как отлететь к стене снова, не понимая, что и где пропустил и ощущая лишь дикую боль в скуле и соленый вкус во рту.
– Ты смеешься, – выговорил он, наконец оторвав взгляд от запеченных улиток, выложенных на тарелке с издевательским изяществом.