– Если будешь жив, – оборвала Нессель, оттолкнув его от себя, и отступила назад сама. – Смотри внимательней за спину, – договорила она серьезно и, развернувшись, зашагала прочь.
Любопытно, как часто подобное ощутимое преобразование случается ради фон Вегерхофа и в каких случаях? И происходит ли теперь вообще, или лишь исключением была та неправдоподобная ночь, когда этот стриг вкусил крови Человека из человеков? «Omnis anima quae ederit sanguinem peribit de populis suis», сказано было в Завете Ветхом, и вся жизнь фон Вегерхофа показала, насколько это истинно – отвержение от рода людского свершилось, и не законом людским, а законом бытия. По факту. Так же, как принятие иной Крови исторгло его из племени, к коему стал принадлежать. «Истребится из народа своего»; что ж, все верно. Истребится – и уже «нет ни эллина, ни иудея», ни стрига, ни человека, нет ни народа, ни чего-либо вообще, что разделяло бы или связывало с собою, ничего, что могло бы заключить в себе, ибо «qui bibit meum sanguinem in me manet et ego in illo»… Зарок подлинного мастера, прости Господи. Обет покровительства всякому, отведавшему Его Крови – обет, превосходящий собою всё, любое прегрешение и любые обстоятельства…
– Прикрываю тылы, – пояснил Курт с подчеркнутой серьезностью. – Надеюсь, что ты размякнешь и, критикуя возникшую у меня версию, не станешь хотя бы высмеивать.
– Н-да… – вынужденно произнес Келлер, глядя на растекающуюся по наручу рубиновую жидкость. – Что ж, похоже, вы человек.
– Могу. Для того ты и здесь. Все твои подвиги описаны в сопроводительных документах, Гессе, я знаю о тебе практически все; и какой вывод следует из этого? Вывод такой: тебя мне отдали, чтобы я решил, насколько готов ты к продолжению службы. В ней ты уже сошелся и еще не раз сойдешься с теми, кто перешибет тебя одним плевком, если ты не сумеешь противопоставить их силе – свою. Сила же твоя всего-навсего в выносливости и боевых навыках.