— Не страшно. Я покажу тебе, как это делается. Ты должен попытаться заснуть. Мы отправляемся в Афганистан завтра перед рассветом, в пять часов утра. Ожидание закончилось. Время пришло.
— А в чем он черпает эту силу и как борется со страданием? — спросил Кадербхай.
— Закона данного общества, страны, — ответил я, чувствуя, что твердая философская почва начинает уходить у меня из-под ног.
— А разве не чудом был твой побег из тюрьмы в Австралии? — спросил он деловитым тоном.
Полицейский и тюремщик обменялись недоуменным взглядом. Судьба столь незначительных личностей, как Махеш, не интересовала их ни с материальной, ни с какой-либо другой стороны. Они повернулись к Викраму, и начальник тюрьмы выпятил челюсть, как бы говоря: «Он, конечно, чокнутый, но если уж ему так хочется…»
— Да, конечно, — ответил он, приходя в чувство и сердито двигая челюстями. — Все твои вещи в целости и сохранности. Не беспокойся.