— Нет, — ответил я, жалея, что не выгляжу тем суровым героем, каким я представлялся себе в этой сцене весь день. — Я сейчас возьму свои вещи в «Индийской гостинице» и перееду в трущобы. И знаешь, я не буду появляться в «Леопольде» в ближайшее время… да и в других местах тоже. Мне надо… ну, в общем, стать на ноги… Понимаешь… надо прочно стоять на ногах… А потом… Уфф… О чем я говорил?
Лет через пять-десять непрерывного стояния ноги их начинали распухать. Кровь с трудом перемещалась по уставшим сосудам, мышцы утолщались. Ноги раздувались до невероятных размеров, теряли всякую форму и покрывались варикозными язвами. Пальцы едва заметно выступали на распухших слоновьих ступнях. А затем ноги начинали худеть и худеть, пока не оставались одни кости, покрытые тонкой пленкой кожи с просвечивающими высохшими венами, напоминающими муравьиную тропу.
— Ну-у… — протянул я в отчаянии, понимая, что бесполезно пытаться дать вразумительное объяснение. — Нам надо было переправить контрабандой медведя из трущоб в это место, потому что у копов ордер на его арест. Они хотят посадить его в тюрьму.
Назир, хотя тоже был ранен в ноги и руку, отволок меня в бессознательном состоянии в какой-то небольшой окопчик. Там он и сам свалился без сил, прикрывая меня своим телом, пока обстрел не прекратился. Когда он лежал, обнимая меня, какой-то шальной осколок вонзился сзади в его правое плечо. Если бы не он, осколок попал бы в меня и, возможно, убил бы. После того, как все стихло, Назир перетащил меня на безопасное место.
— О десяти тысячах не может быть и речи. Да посмотрите только на него, йаар! Что за товар вы мне предлагаете? Вы же привели его в полную негодность! Вы что, всерьез полагаете, что в таком состоянии он стоит десять тысяч?