Наши люди громко закричали: «Аллах у Акбар! Аллах у Акбар! Аллах у Акбар!» Выбравшись из тисков каменной щели, мы с Халедом обнаружили, что уже четверо бойцов бегут вслед за вертолётом, стреляя в него. Вертолёт стремительно удалялся, но тоненькая струйка ржаво-чёрного дыма тянулась из точки примерно в двух третях его длины к издающему металлическое дребезжание бешено работающему двигателю.
Прабакер попросил их объяснить, что они хотят, и они стали громко и взволнованно рассказывать свою историю, вцепившись в решетку, как будто это был спасательный плот в открытом море.
— Все так и будет, — улыбнулась она. — Спасибо, Гилберт. Ты уже вторично приходишь на выручку.
Кадер замолчал и взглянул на меня, его золотистые глаза блестели под седыми бровями цвета серебра. Глаза улыбались, но челюсть была неподвижна, а губы сжаты так сильно, что их края побелели. По-видимому, убедившись, что я его слушаю, он взглянул на тлеющий горизонт и заговорил вновь.
Это был хороший вопрос. Согласно фальшивому паспорту, спрятанному в моем рюкзаке в трущобах, я был гражданином Новой Зеландии. На визитных карточках у меня в кармане было написано, что я Гилберт Паркер из Соединенных Штатов Америки. Крестьяне деревни Сундер сделали из меня индийца Шантарама. В трущобах меня звали Линбабой. А у себя на родине я был известен как лицо на фотографии, помещенной под шапкой «Разыскивается». «Но могу ли я теперь считать Австралию моей родиной? — спросил я себя. — И есть ли у меня родина вообще?»