— Скоро поймешь, братишка. А вот и твои друзья.
— Ты хочешь сказать, что не любишь мою рубашку?
— Да. Но европейцев это не огорчает. Они привыкли быть одинокими.
— Да. Он хотел, чтобы мы встретились в ресторане, и это был бы сюрприз для тебя.
Он снова замолчал. Мы смотрели на скалы и мёрзлую землю, избегая глядеть друг другу в глаза. Несколько минут мы ещё сидели, дрожа от холода, потом Халед глубоко вздохнул и встал, хлопая себя по рукам и ногам, чтобы согреться. Я тоже встал, закоченев, топая онемевшими ногами. Мы уже готовы были разойтись, но Халед вдруг импульсивно рванулся ко мне, словно продираясь сквозь сплетение лоз, и с какой-то неистовой силой стиснул в своих объятиях. Голова его на мгновение по-детски нежно прильнула к моей.
— Знаю, — отозвалась она, жалея и вознаграждая меня. — Знаю, что любишь.