— А тут люто, сука! — заорал Гоблин с каким-то первобытным восторгом.
Женщины с удовольствием смотрели, как я трескаю, орудуя огромной ложкой.
— Разнеси по полкам, брателло, почему Хозяин выбрал для площадки выхода старину глубокую?
— А улицы мести — таджиков, — неожиданно поддержал его Гоб.
Страшно представить, сколько их, молодых да горячих, полегло под огнем башенных КПВТ и залпами НУРСов.
Море же вокруг Полуденных всегда зачетное — тропическое, лазурно-прозрачное даже после шторма, как в Мексиканском заливе. Глаз радуется, вспоминая вечно мутный залив Амазонский. Только вот мне до сих пор от вида водной глади становится не по себе: тяжко далось последнее плавание, мотало судно крепко, измучались. Расслабились в спокойных водах колонии. Моя благоверная до сих пор пластом лежит. Лучше всех бешеную качку перенес Юрка Вотяков, но и он устал, дрыхнет. Пришли поздно вечером, всю ночь болтали, успокоиться не могли, сейчас всем прилетела отдача. Есть вообще никому не хочется — не завтрак был, а насмешка над хозяевами.