Едва успев убрать ногу с пути неудачно отскочившего битка кувалды, Григорий еще раз отвел душу народным творчеством (при этом изрядно разбавив словесную конструкцию на родном языке вкраплениями явной иноземщины).
– Князь, я слышал, вы не любите бывать в светском обществе?
– Кому и как прикажете о вас доложить, ваше благородие?
Такую новость Григорию явно требовалось переварить не спеша, но возможности такой ему не предоставили.
– Ничего, я подожду, пока вы и ваш друг определитесь.
Конечно, было бы ошибкой сказать, что после этого он стал ревностным христианином. Но на службы в церковь все же стал захаживать почаще и сам проявил инициативу, пожертвовав что в Ивантееве, что в Сестрорецке на новые алтари работы самого Лихачева.